У меня к этому дню отношение неоднозначное. Не ощущаю я себя защитником отечества, хоть и честно отслужил свои два года в боевой части. На боевые дежурства заступал. Может быть, это от того, что мне отчаянно везло в моей службе? Я даже дедовщины толком не хлебнул. Потом, спустя много лет, понял, что это Господь меня уберёг. Нужен я Ему для чего-то, видимо… Однако, всё могло сложиться по-другому.

Не буду даже говорить о дедовщине. Допустим, я вполне мог после срочной остаться прапорщиком. Мне предлагали. Для того времени это была неплохая перспектива. Не очень обременительная «технарская» работа, полное довольствие, одежда, хорошая зарплата, комната в офицерском общежитии со вполне здоровым коллективом.

Я даже пару дней подумал, хоть меня на гражданке ждал дом — полная чаша. И даже, по возвращении из армии, когда вернулась астма и решила взять всё, что упустила за два года здорового климата, немного пожалел, что не остался.

А через десять лет увидел случайно в программе новостей свою бывшую часть. Заброшенные шахты, развороченные подстанции, разрушенные казармы. Мерзость запустения. Вот такова была и моя перспектива. Войска сокращались. Меня бы тоже сократили, отправили домой, к разбитому корыту, поскольку моя специальность больше нигде в армии не нужна, а выслуги я бы к тому времени не заработал. Отечество пнуло бы меня сапогом, не задумываясь.

Судьба могла сложиться и по-другому. Я ещё мог попасть на войну в Афганистан. Хоть войны и не было, как бы… Один парень из нашего села так и попал туда: на призывном пункте напился, как водится, и стал кричать: «Берите меня в Афган, я там всех духов порву!» Его и взяли, чтоб не орал о государственной тайне. Через полтора года вернулся без обеих ног. И с тех пор почти не выходил из квартиры. Пил. Двадцать лет просто сидел дома и пил. А потом умер.

Да, слабый человек, глупый, сам своей жизнью распорядился, как хотел. При чём тут отечество? Не послало бы оно его в Афганистан — всё равно пил бы и попал под трактор в родном совхозе.

Есть у меня друг. Он тоже служил в Афгане. Боевой лётчик. Поехал туда в самом начале войны, после окончания училища. Женился на моей соседке и уехал на войну. Уехал за деньгами. Это ни от кого не скрывалось, боевые платили хорошие. Хоть войны, опять же, не было…

Ему повезло, он остался жив. И денег заработал, купили квартирку. И не спился и не сошёл с ума. Очень здоровый, хороший и положительный человек, настоящий мужик, настоящий друг. Но мне сказал: «О Боге не надо говорить, я на войне был». Это всё, что он говорит и о войне, и о Боге. Столько нелепых смертей пришлось увидеть, что разуверился человек в хоть какой-то справедливости в мире. И как хватает сил жить – не знаю.

А другой мой друг наоборот уверовал в армии, когда воевал в Чечне. Он был не так крепок по жизни, и понял, что справедливость человеческая отличается от справедливости Божьей радикально. Неисповедимы пути мудрости.

Третий друг в армии не был. Каждый год весной и осенью ложился в больницу с подозрением на язву желудка. Есть какие-то способы. В конце концов, язву себе и сделал. Хотя, что ему было? С высшим образованием отслужил бы лейтенантом год в каком-нибудь кабинете. Однако вот каково отвращение человека к армии…

Какие мы, защитники отечества? Да такие же, как само отечество, плоть от плоти, кровь от крови. Отечество состоит из нас. Наверное, потому оно такое бестолковое, что защитники, бывшие и потенциальные, спешат разворовать и покинуть его, уступая место защитникам других отечеств, ещё недавно, впрочем, бывших общими с нашим… Только им на наше ещё больше наплевать, чем нам самим…

Отечество. Что это? Для моего папы, старого диссидента, отечество это КПСС и КГБ, колхозы и борьба с «лженаукой». И это для многих в его поколении, независимо от политических убеждений. Для нашего поколения это слово утратило смысл. Партия превратилась в картонную дурилку и сгорела, спалив вместе с собой и все свои производные. И отечество распалось. Народ «разбежался по шатрам», распался на нации и семьи, империя на государства, республики, области, города, деревни. Смысл слова сузился до предела. Сейчас моё земное отечество это моя квартира и моя семья. И то уже не вся, поскольку разлетаемся по свету каждый со своими интересами, и уже при встрече говорить не о чем.

Вот ещё — церковь. Мы называем её Отечеством Небесным, но она — тоже плоть от плоти мы, люди своего земного отечества. Всё, что есть хорошего и плохого, со всеми тенденциями. Церковь ещё держится на принципах братской любви, однако, подобно земному отечеству, продолжает делиться на разные суверенные группы и течения. Кальвинисты и арминиане, уверенные в спасении и убеждённые в благополучии, сторонники и противники той или иной богословской школы, разбегаемся кто куда по своим справедливостям, городам и областям Небесным, деля престолы суда, дробя Небесное Отечество и перекраивая его в соответствии со своими доктринами.

И, тем не менее, как бы мы ни делились, как бы не представляли себе каждый свой рай, отдельный от тех, кто мыслит иначе, Отечество наше остаётся неизменным. И, в отличие от земных, Оно нас никогда не бросит, не сократит и не отправит в вынужденную эмиграцию. Оно простит нам эти разделения, потому что места в Нём хватит всем. И пока мы, глупые, тут думаем, что защищаем Его друг от дружки, Оно незаметно защищает нас от нас самих.