Первые три века своего существования Церковь Христова жила в полуподполье, периодически подвергаясь гонениям - то со стороны толп, которые приписывали христианам всякие фантастические преступления, то со стороны императоров, которые считали, что христианство разлагает Рим изнутри. Но число христиан (и их влияние) росло. Наконец император Константин сначала положил конец гонениям, затем признал христианство в качестве государственной религии.

Это положило начало эпохе, которую историки называют "константиновой" - эпохе, когда европейские государи и их подданные были (или, по крайней мере, считались) христианами. Церковь присутствовала в обществе как его важнейший институт, во многом определяя его представления о правильном и неправильном, о месте человека в мире, его правах и обязанностях.

Конечно, это не было эпохой всеобщей святости - напротив, после того, как императоры стали христианами, Церковь наполнилась людьми, искавшими не горнего, а земного. Принадлежность к Церкви была необходимым знаком принадлежности к обществу. Реакцией на неизбежное падение духовной температуры явилось монашество - люди, удрученные состоянием мира (и Церкви) удалялись в пустыни, чтобы проводить жизнь в строгом благочестии и служении Богу.

Однако Евангелие глубоко пропитано ткань европейской культуры, породило множество святых, оказало глубокое влияние на нравы, обычаи и представления о мире так, что даже критически настроенные к Церкви движения - могли расти только на почве, сформированной Библией. В ряде европейских стран существовали государственные или официальные Церкви - в Британии, Германии, Скандинавии, Греции. В самой могущественной стране западного мира (а теперь - и мира вообще) США, вводить государственную Церковь было запрещено конституцией, но страна долгое время оставалась "константиновской" в том смысле, что христианство воспринималось, как несомненная основа цивилизации, и избиратели ожидали от любого политика, что он будет прихожанином какой-то церкви. Принадлежность к христианству ни от кого не требовалась официально, но давала несомненные преимущества в общественной жизни.

Теперь, с решением Верховного Суда США, эту эпоху - и в США, и в западном мире вообще - можно считать завершённой. Быть христианином, всерьёз относящимся к слову Божию, опять становится социально невыгодно. Из (формально или фактически) государственной религии христианство становится религией, имеющей некоторые серьёзные трения с обществом и государством.

Наверное с точки зрения "культурных войн" это плохо. Это явное поражение в борьбе за влияние на культуру. Но Бог ищет спасения не культуры, а человеческих душ. Именно они предназначены для вечности. Возможно, перестав быть религией социальной респектабельности, христианство откроется другой своей стороной - как Благая Весть о вечном спасении, ради которого стоит оставить весь мир.