11 ноября мы празднуем 200-летие со дня рождения великого русского классика Федора Михайловича Достоевского. До сих пор его книги вызывают бурные споры. Их читают, они возмущают, они покоряют, у них столько же поклонников, сколько критиков и противников.

Эти неутихающие споры, перешедшие с печатных страниц и салонов в социальные сети, еще раз подтверждают одну простую истину – Достоевский не потерял актуальность. Он по-прежнему главный русский писатель, как бы мы к нему ни относились и какие бы аргументы ни приводили. И у каждого читателя по-прежнему возникают свои, очень личные и сложные, отношения с самым противоречивым, шокирующим и ранимым русским писателем.

В юности я очень увлекался фантастикой и детективами. Конан Дойл, Агата Кристи, Жорж Сименон, Аркадий и Борис Стругацкие, Айзек Азимов, Илья Варшавский были для меня лучшими собеседниками, чем мои сверстники. И поселковая библиотека была излюбленным местом времяпрепровождения. Я любил бродить среди книжных полок, доставать и гладить потрескавшиеся и часто порванные корешки. Но русская классика меня как-то не вдохновляла в то время. Все это попахивало рутиной, обязаловкой и набившими оскомину темами школьных сочинений про лишнего человека. Все изменил Достоевский.

Однажды, бродя среди полок, я увидел, что одна книга попала между книжных рядов. Причем у меня было ощущение, что кто-то ее специально там спрятал. Меня захватила почти детективная интрига. Я почему-то оглянулся, хотя в библиотеке никого не было, библиотекарь сидела за своим столом у самого входа, аккуратно достал книгу. На потертой обложке нельзя уже было различить ни имя автора, ни название книги, да и сама обложка еле держалась.

Я открыл титульный лист и прочитал имя автора и название книги: Ф.М. Достоевский «Записки из мертвого дома». А на чистом пространстве ниже от руки было написано: «Эта книга стоит всего, что написал Флобер». Тогда я не знал, кто такой Флобер, но интрига захватила меня полностью. Я произвольно открыл книгу и до сих пор помню слова, которые прочитал на первой попавшейся мне странице: «Одна боль собственного его сердца, прежде всяких наказаний, убьет его своими муками. Он сам себя осудит за свое преступление беспощаднее, безжалостнее самого грозного закона». И все, я пропал. Я стал взахлеб читать эту книгу и могу сказать, что страшнее в своей жизни я не читал ничего. С тех пор я лихорадочно и планомерно стал читать все, что написал Достоевский и открыл для себя русскую классику.

Говорить о биографии Достоевского бессмысленно, про это уже давно и много написано авторами, гораздо более компетентными в этой теме, нежели я. А поговорить мне хотелось бы о том, каким предстает сегодня Достоевский перед нами. Почему мы до сих продолжаем читать его книги и спорим о них друг с другом? Что такого особенного говорят нам герои великого русского классика? Почему это нас так цепляет?

Вокруг Достоевского до сих пор очень много мифов. Один из них, что Достоевский писал небрежно из-за коротких сроков сдачи рукописи издателей, и поэтому его книги недоработаны, сырые и плохо написаны. Конечно, сроки сдачи рукописей всегда поджимали, Достоевский испытывал сильное давление со стороны издателей. Можно вспомнить хотя бы историю с написанием романа «Игрок». Но Достоевский всегда очень серьезно относился к текстам своих произведений. Писатель никогда не допустил бы к печати текст, которым бы не был доволен. Другое дело, что он всегда был недоволен собой, и это еще раз показывает его отношение к своим текстам.

Приведу лишь один пример работы писателя над романом «Бесы». Достоевский обещал издателю «Русского вестника» Михаилу Каткову к началу 1870 года предоставить новый роман. Но работа шла трудно, писатель отвлекался на другие замысли и обязательства. «Бесы» для него были очень важным произведением, в котором он хотел высказаться по самым важным для себя вопросам. Была написана почти треть романа. Федор Михайлович перечитывает написанное и приходит к заключению: «Роман решительно бракуется (ужасно!)». В августе Достоевский пишет редактору газеты «Заря» Кашпирову: «Две недели был в положении очень тяжелом и вот дней десять назад я сознал, наконец, слабую точку всего написанного. Теперь я решил окончательно: все написанное уничтожить, роман переделать радикально, и хоть часть написанного и войдет в новую редакцию, но тоже в радикальной переделке». Тут даже и комментировать излишне.

Мнение о том, что Достоевский не умел писать, язык его произведений ужасный, я даже сам комментировать не буду. Этот миф породил другой великий русский писатель Лев Николаевич Толстой. Именно Лев Николаевич писал о Достоевском, с которым никогда лично не был знаком: «Достоевский – богатое содержание, серьезное отношение к делу и дурная форма». Кстати сказать, о прозе Тургенева Толстой писал: «…прекрасная форма, никакого дельного содержания и несерьезное отношение к делу».

Но при этом сам Лев Николаевич очень ценил гений Достоевского и после смерти Федора Михайловича написал: «Я никогда не видал этого человека и никогда не имел прямых отношении с ним, и вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый, самый близкий, дорогой, нужный мне человек. ...Опора какая-то отскочила от меня. Я растерялся, а потом стало ясно, как он мне дорог, и я плакал, и теперь плачу».

Об уникальном языке произведений Достоевского написано множество исследований и монографий. Я лишь процитирую небольшой отрывок из замечательной работы Михаила Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского»: «Достоевский – творец полифонического романа. Он создал существенно новый романный жанр. Поэтому-то его творчество не укладывается ни в какие рамки, не подчиняется ни одной из тех историко-литературных схем, какие мы привыкли прилагать к явлениям европейского романа. В его произведениях появляется герой, голос которого построен так, как строится голос самого автора в романе обычного типа». Лучше мне точно не сказать.

Разбирать все мифы о Достоевском не буду. Можно по каждому мифу написать весьма объемный текст, но стоит ли об этом говорить, когда можно поговорить о том, как и чем нас цепляют романы Достоевского.

Каждый из романов Достоевского – это возможность диалога как с писателем, так и с его героями. Надеюсь, не нужно говорить, что не все, что говорят герои Достоевского, созвучно с его идеями. Но самая важная черта его текстов – это диалогичность. Ты удивительно быстро входишь в пространство романа и вступаешь в диалог с героями. Никто до Достоевского не достиг таких вершин разговора с читателем, и вряд ли уже достигнет.

Достоевский видел самое дно жизни, которое он изображал так, что душа содрогается, но при этом он всегда любил человека, находящегося на этом дне. И именно за этого человека принес жертву Христос. На этом контрасте строится духовный конфликт прозы Достоевского. В каждом человеке, даже в самом падшем, писатель видит образ Божий. И он приглашает нас увидеть этот образ, полюбить человека и помочь ему.

В самых мрачных текстах Достоевского всегда виден свет Воскресения Христа. И писатель показывает, что происходит, когда человек отказывается от этого образа, как это деформирует его жизнь и как уничтожает ее.

Свидригайлов, в беседе с Раскольниковым в романе «Преступление и наказание», говорит своему собеседнику: «Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность. Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится». В такой бессмысленной и мучительной «баньке с пауками» и живет Раскольников, пока мучительно, через свой личный ад, обретает веру на каторге.

Таких примеров в книгах Достоевского огромное количество. Прочитайте главный его роман «Братья Карамазовы». Митя Карамазов, с его страстной и страшной натурой приходит к вере в Бога через страдание. Но, обретя новую жизнь, он отчаянно боится ее потерять: «Как я буду там под землей без Бога? Врет Ракитин: если Бога с земли изгонят, мы под землей Его встретим! Каторжному без Бога быть невозможно, невозможнее даже, чем некаторжному! И тогда мы, подземные человеки, запоем из недр земли трагический гимн Богу, у которого радость! Да здравствует Бог и Его радость! Люблю Его!».

Мы спорим и говорим о Достоевском потому, что он продолжает говорить с нами. С ним необязательно соглашаться, с ним нужно спорить, с ним нужно говорить. И сделать это очень просто: откройте для себя его тексты. Он в них очень разный: ироничный, сатиричный, грустный, ранимый, веселый, любящий человека, страдающий от несправедливости. Но главное качество произведений Достоевского – это свет, который наполняет всех униженных и оскорбленных и ради которого писатель трудился всю свою жизнь.