Недавно в сети я наблюдал оживленную полемику между двумя группами популяризаторов науки. Одна, представленная больше биологами, писала про то, что религиозные верования можно легко научно объяснить. Сами объяснения носили иногда довольно причудливый характер. Например, утверждалось, что религию разносят определенные паразиты, поселяющиеся в мозгу своих жертв. Но, что принципиально, все эти объяснения были строго естественнонаучными и смело отсекали любые сверхъестественные выдумки.

На эту группу набрел ученый из другой области — социолог, который, рассмотрев ее с точки зрения своей дисциплины, обратил внимание на то, что группа людей, объединенных общим мировоззрением и рвением проповедовать истину погрязшему в невежестве миру, ведет себя как и другие подобные группы, которые называются «новыми религиозными движениями». Как и в других подобных движениях, у научных просветителей и поклонников Ричарда Докинза формируется своя строгая догматика, свое сознание миссии к миру, свое представление о врагах, которые этой миссии мешают.

Просветители, конечно, страшно обиделись — когда они научно объясняли убеждения и поступки других людей, это было хорошо и правильно, но вот когда их собственное поведение стало описываться на языке науки, они возмутились.

Почему? Очевидно потому, что они не хотели видеть себя функцией каких-то научных переменных, и уж тем более — лабораторными животными. Их убеждения и поступки — проявление их собственных решений, их собственного труда, разума и воли. Они пребывают в научной истине и несут ее темным массам, преодолевая сопротивление мракобесов — а какой-то социолог походя замечает «да, интересный случай культа».

Это вызывает бурную эмоциональную реакцию. Интуитивно она понятна, но попробуем словами объяснить, в чем проблема. Она — в обесценивании. Людям намекнули — не сказали прямо, но дали понять: «То, что вы считали благородной приверженностью истине - на самом деле, такой же слепой фанатизм, как и у других».

Почему это обесценивание так глубоко задевает? Потому, что у человека есть глубокая потребность в том, чтобы его жизнь была осмысленна. Посвящена чему-то стоящему, важному, хорошему. Из-за этой потребности люди проповедуют атеистическое благовестие от Докинза, или занимаются политическим активизмом, или еще каким-то делом, которое кажется им стоящим. И когда им намекают, что это — не стоящее, а, возможно, и совсем бессмысленное дело, им это больно. Это такой известный факт о человеческой природе — она не терпит бессмысленности. И это значит, что мы призваны найти подлинный, настоящий смысл нашей жизни, для которого мы созданы Богом, который вложил в нас эту потребность в смысле.